...И вот она бежит, бежит через двор, и на ногах почему-то -
валенки, смешная деревенская обувка, которую Ленка и не носила
никогда, и вообще у них в городе этого не носят. У них носят -
унты. Толстые высокие сапоги из оленьей шкуры, со вставками из
какой-то тоже толстой, добротной ткани, расшитой бисером. Ноге в
таком унте сначала тяжело с непривычки, зато потом легко и весело,
словно олень ей свою резвость отдает. У Ленки есть такие унты, и у
Гули есть, и у Альфии. А валенки - это только у одного человека, у
Ирки. Валенки и драное пальтишко с вечно оборванным хлястиком. ... Ну все, так и есть - она сегодня превратилась в Ирку! Тонкие
ножки болтаются в широких войлочных голенищах, словно карандаши в
стакане. Ветер бьет в спину, пронизывая изношенный худой драп.
Серая кроличья ушанка падает на глаза, вот-вот сорвется с головы и
полетит впереди хозяйки. ... Смутно, неприкаянно на душе. Ирка-Ленка, преодолев сугробы,
стоит на пятачке пространства между двумя домами:
вскарабкалась-таки по лестнице. Это место - самое труднопроходимое
на пути к школе. Ледяные ступени, порывы ветра из-за угла.
Непонятно, зачем здесь лестница. Едва успел подняться - опять
спускаться надо. Между "подняться" и "спускаться" - маленькая
площадка, кусок бетонной плиты с неряшливо прорезанным квадратным
люком. Там, внизу - ржавые прутья арматуры, мусор, бутылки, битое
стекло. Два соседних дома соединяются через этот лаз своими
подвалами, как сообщающиеся сосуды. Летом здесь сидят мальчишки,
курят втихаря, плавят алюминиевые ложки на амулеты. А зимой там,
внизу, делать нечего. Холодно. ... Ирка идет, цепляясь за перила, мимо опасного провала. Валенки
скользят, съезжают по грязной наледи. Но Ирка ловкая, и потом - ей
не привыкать. Сто раз уже здесь ходила. ... Сто раз ходила, сто раз заглядывала в люк, и на сто первый - вот
сейчас- тоже решила заглянуть зачем-то. Мельком, краем глаза: ... убедиться, что пусто, нет там никого. Глянула и - примерзла к
месту. Валенки ее огромные примерзли, а ноги внутри - засуетились,
засеменили мелко-мелко, пытаясь вжаться в стоптанные задники,
отпрянуть на самых цыпочках. Узкая металлическая планка перил
врезалась под лопатки, руки по-птичьи раскинулись в стороны, а из
живота поднялся, медленно распускаясь, липкий тоскливый ужас. ... Ирка, Ирка, что ты наделала! Ты ведь знаешь - там девочку
мертвую нашли. Мертвую девочку, которую находят там каждое лето. И
каждое лето пацаны рассказывают о ней сиплыми придушенными
голосами, тараща глаза и передавая по кругу бесконечный, уютно
тлеющий в ладонях бычок - один на всю компанию. ... "Да, - говорят они, посасывая этот вкусный оранжевый бычок,
попыхивая им, как бывалые. - Такая тема. Да..." ... Ты ведь знала об этом, Ирка! Зачем же ты посмотрела вниз?.. ... Мертвая девочка сидит, обхватив колени и запрокинув кверху
бледное, никому на свете не знакомое лицо. Одета она по-летнему:
платье, сандалии... И это - ужаснее всего. Это - самая суть
кошмара. Летний вид в разгар трескучих заполярных морозов. В этом и
есть ее мертвость. Неоспоримая, доказанная взгляду раз и
навсегда. ... "Ты пришла в гостиницу-у..." - нараспев начинает девочка и
улыбается Ирке выжидательно, чуть лукаво. ... И дальше отступать некуда. И некуда расширяться огромному,
распяленному зрачку. Остается стоять и смотреть. И слушать ее,
мертвую. ... "Ты - пришла - в гостиницу-у?.." ... Это игра. Ирка должна продолжить, слово какое-то назвать. Но
Ирка не знает слова! Ирка вообще двоечница, у нее рассеянное
внимание, цыпки на руках и нет ни одной подруги. Нет никого, кто
мог бы научить ее этой игре, а значит, и ни единого шанса выиграть.
То есть пройти мимо мертвой девочки и попасть в школу. ... Ленка, живущая в ней, слово помнит. Помнит очень хорошо: столько
раз произносила его вчера, то одной своей подружке загадывала, то
другой... Такое простое слово, и никак его не выговорить. Кто-то
держит слово за шиворот, и слово барахтается на весу, извиваясь и
молотя по воздуху бессильными кулачками... Но вот слово наконец
вырывается... Слово стряхивает чьи-то руки и бежит... Бежит к Ирке
на помощь. Но слово вязнет. У слова - слабые шерстяные ножки с
предательским подкосом в коленных чашечках. Слову никогда не
выбраться из этого вязкого, вязкого сна... ... "А-а! А-ах!" - постанывает Ленка, разметав волосы по
подушке. ... Бах! Ба-бах! ... Ветер бушует за окном, сотрясает рамы, наваливается на стекла
всем телом. У ветра есть тело. Грузное, таранящее. Сначала идет
плечо, потом - снежная взлохмаченная башка, и дальше - все
остальное, метельный шлейф из перепутанных, искрящихся
снежинок. ... Ба-бах! - бьется в окно ветер. ... "А-а, а-ах!" - стонет Ленка во сне. ... Теперь ей снится, что она уже в школе. Но что-то не так.
Дежурная старшеклассница тычет пальцем вниз, на ее обувь: сменка,
где твоя сменка? - Да вот же она, вот! Но на сандалиях,
предъявленных взору сердитой старшеклассницы, - мокрые комья снега.
Все смотрят на Ленкины ноги. Все понимают. Это не сменка.